Окончательные переговоры с заказчиком вел управляющий конторой. В случае успеха переговоров резолюция управляющего была краткой: “Хорошо, мы тебе построим фабрику”. Частенько обрадованный фабрикант осмеливался заметить, что он-де слышал о кое-каких новостях или усовершенствованиях, и просил, чтобы это было устроено на новой фабрике, на что получал сердитый ответ: “Это не твое дело, в Англии лучше тебя знают”. Дальнейшая технология бизнеса была проста и непритязательна: заказчик получал свой номер в списках конторы, которая сообщала своему агентству в Англии сведения о новой фабрике. Получив затем из Англии чертежи и описание устройства фабрики, контора пересылала их заказчику. Как только строительство завершалось, появлялись английские машины в полном ассортименте, а с ними и английские монтеры. Последние были совершенно независимы от директоров и механиков строящейся фабрики, а также и от конторы Кнопа. По всем вопросам устройства оборудования они лично переписывались каждый со своей фабрикой.

Оснащая российские фабрики английскими машинами и оборудованием, Кноп одновременно оставался и поставщиком пряжи, достигнув особого могущества во время американской междоусобной войны, когда он стал монополистом в области сбыта хлопка в России и от него напрямую зависело само существование мануфактур. Успеху начинаниям Кнопа содействовала введенная в то время охранительная система пошлин, защищавшая отечественную текстильную промышленность. Английские кредиты и машины, монополизм в сфере сбыта сырья не только обеспечили Кнопу особое место в среде российских предпринимателей, но и укрепляли позиции английских деловых кругов в России. “Англичане, которых выписывал Кноп, — совершенно справедливо отмечает М. И. Туган-Барановский, — сыграли роль шведов, которые учили русское войско победам”. Пример тому — договор конторы Кнопа с крупнейшей английской фабрикой по производству прядильных машин в Ольдгейме, обеспечивший новейшей техникой отечественные мануфактуры. Вскоре на тех же основаниях Кноп обеспечивал сбыт в России паровых машин и приспособлений для электричества.

Со временем Кноп стал пользоваться абсолютным доверием как со стороны английских бизнесменов, так и со стороны отечественных деловых и правительственных кругов. Лично зная последних, он допускал весьма льготные условия расплаты для лиц, состоятельность которых была ему известна. Их он никогда не стеснял в средствах, постоянно возобновляя векселя, укрепляя кредит доверия. На практике это привело к тому, что никто в Москве и Центральном промышленном районе не устраивал бумагопрядилен так дешево, как Кноп. Правда, в адрес конторы со стороны некоторых представителей русского технического общества прозвучал упрек в том, что он все делает по шаблону. Но что плохого было в том, если Кнопу удалось отлично “скопировать” знаменитый Ланкашир, учитывая при этом особенности российского рынка труда и капиталов? С ростом числа фабрик, оборудованных конторой Кнопа, росло и состояние Кнопа. Секретом фирмы было то, что оборудование для мануфактур доставлялось не за наличный расчет и не в кредит в пользу Кнопа, а за счет увеличения основного капитала и выпуска новых паев хозяевами мануфактур, которые и служили средством оплаты. Все это позволило Кнопу со временем стать банкиром для своих клиентов, которым он открывал текущий счет и векселя которых он принимал. Осуществляя банковские операции, Кноп, как и Рокфеллер в Америке, часто устраивал сделки под чужим именем. Даниловская, Вознесенская, Измайловская и многие другие фабрики были все тот же Кноп. Акции фирм, оборудованных конторой, позволяли Кнопу участвовать и в их управлении через наблюдательные советы через своих доверенных лиц. Даже в нескольких морозовских предприятиях, которые являлись наиболее самостоятельными и закрытыми для других предпринимателей, Кноп стал влиятельным акционером. Высокая рентабельность оборудованных с помощью Кнопа предприятий позволяла их владельцам через несколько лет образовывать резервный фонд, который шел на увеличение числа веретен. Кноп в таких случаях получал новые акции за ранее предоставленный кредит. Эффективность новых фабрик, оборудованных конторой Кнопа, позволяла московским “ситцевым”фабрикантам быстро завоевать необъятный внутренний рынок России и устремиться за границы империи: в Европу, в Азию. Молодые российские бизнесмены становились грозными конкурентами как учителей-англичан, так и их способных учеников— американцев. Недаром влиятельная и в те годы газета “Тайме” сообщала читателям: “Согласно мнению экспертов, некоторые русские мануфактуры лучшие в мире не только с точки зрения устройства и оборудования, но также в смысле организации и управления. Например, Кренгольмская мануфактура в Нарве многими считается лучшим в мире по организации предприятием, не исключая тех, которые находятся в Ланкашире. Эта мануфактура обладает руководящим персоналом, состоящим из 30 англичан, госпиталем, который стоит 2 миллиона франков. Там имеются более двух миллионов веретен и 4000 ткацких станков, рабочий городок с населением более 3000 человек. Все это выстроено и управляется по современным принципам .... ” Основателем и этой замечательной мануфактуры можно по праву считать “московского” немца Людвига Кнопа, обрусевшего и ставшего Львом Григорьевичем. Именно Кноп в 1856 году купил у семьи Сутгоф остров Кренгольм, а в начале следующего года при его деятельном участии образуется Товарищество Кренгольмской мануфактуры, высочайше утвержденное в июле 1857 года. А несколько ранее, 30 апреля того же года, в присутствии учредителей товарищества — Э. Ф. Кольбе, Г. И. Хлудова, А. И. Хлудова, К. Т. Солдатенкова, Л. Г. Кнопа и Р. В. Барлова, а также многочисленных гостей из Петербурга и Москвы состоялась закладка первого корпуса мануфактуры. Прекрасная весенняя погода благоприятствовала торжеству. Пастырь местной лютеранской церкви при пении хорала “Возлюбите Господа Бога” тремя ударами молоточка заложил краеугольный камень будущей мануфактуры, а Кузьма Терентьевич Солдатенков опустил золоченую дощечку с именами основателей. “Предполагается, что вновь заложенная бумагопрядильная фабрика, — писал один из немецких журналов в мае 1857 года, — будет величайшею в Европе, если не на земном шаре”. Товарищество на паях составилось со складочным капиталом в 2 миллиона рублей, разделенных на 400 паев, по 5000 рублей каждый. К 1907 году основной капитал фирмы утроился. Кноп со дня ее основания был бессменным директором-распорядителем по день кончины, последовавшей 16 августа 1894 года.

При строительстве Кренгольмской мануфактуры проявилось еще одно деловое качество Кнопа: умение организовать крупномасштабное строительство и строить быстро и качественно. Корпус фабрики, заложенный 30 апреля 1857 года, уже к осени“обзавелся” стенами и крышей, зимой были сделаны своды, а весной —полы и оконные пролеты. Летом 1858 года в построенном корпусе и примыкающем к нему колесном помещении были установлены машины и два вододействующих колеса на 360 л. с. , и 10 октября 1858 года пущены в действие первые 8000 веретен. В августе 1859 года мануфактура начала вырабатывать миткаль. Что и говорить, темпы строительства и организации производства по меркам советского долгостроя впечатляют. Но суть-то в том, что это был не единичный случай, а каждодневная практика, без которой просто немыслимы российская предприимчивость и смекалка. Уже в 1861 году, после участия в мануфактурной выставке в Петербурге, Кренгольмская мануфактура качеством своего товара заслужила право употребления Государственного герба империи на вывесках и изделиях. После петербургской выставки 1870 года мануфактура вновь подтвердила это право — на изделиях фирмы стоял Государственный герб. И в последующие годы участие фирмы как во всероссийских, так и в международных выставках — в Брюсселе, Атланте, Париже — подтверждалось высокими наградами за отличное качество изделий из Кренгольма. В юбилейном издании, посвященном 50-летию мануфактуры, высоко оценивалась роль основателя фирмы — Людвига Кнопа: “Благодаря его постоянной заботливости, знанию промышленного дела и положения рынков и талантливой его инициативе по постепенному расширению фабрик, обеспечению их выгодным приобретением сырья и постоянным сбытом изделий Кренгольмская мануфактура построилась, развивалась .... и стала одним из перворазрядных очагов мировой хлопчатобумажной промышленности. Барону Л. Г. Кнопу рабочие мануфактуры обязаны и устройством школы, больниц, яслей, фабричной аптеки, обеспечением постоянной даровой врачебной помощи”. Отметим, что все объекты социально-культурного назначения возводились конторой Кнопа не после завершения строительства корпусов фабрик, а одновременно с ними. Так, первые жилые дома для рабочих и хозяйственные строения были заложены одновременно с фабричным корпусом, но на другом берегу реки Нарвы. Кроме того, с первых месяцев существования мануфактуры при ней были устроены частные школы — русская и эстонская для совместного обучения детей рабочих и служащих. Отмечая светлые страницы истории мануфактуры, обратимся и к темным, связанным прежде всего с кризисными явлениями в экономике, вызванными великой реформой 1861 года. В результате резкого прилива рабочей силы (в основном обезземеленных крестьян из внутренних губерний России) со всей остротой встала проблема профессиональной подготовки рабочих кадров и в конечном счете изменения качества труда. Все это обусловило введение новых расценок: если первоначально за кусок в 45 аршин рабочий получал 50 копеек и за выработку 25 таких кусков в месяц добавлялась премия от 5 до 10 рублей, то к 1872 году зарплата за тот же объем работы снизилась до 40 копеек за кусок ткани при отмене премии. В том же году произошла знаменитая Кренгольмская стачка, поводом для которой послужила холерная эпидемия, вспыхнувшая летом 1872 года и достигшая в августе чрезвычайных размеров: сотни рабочих и служащих мануфактуры умерли от холеры.

Крайне тяжелое положение заставило оставшихся в живых пойти на экономическую забастовку, закончившуюся победой рабочих. Удовлетворив большую часть их требований, администрация и в последующие годы старалась сглаживать возникавшие конфликты. Так, руководство фирмы оказывало поддержку не только местной лавочной и базарной торговой деятельности, но и самим рабочим мануфактуры, когда цены свободных торговцев неудержимо ползли вверх. Например, в конце 1880 года и в начале 1881-го цены на ржаную муку поднялись у нарвских торговцев до 2 рублей 50 копеек за пуд. Администрация закупила в Петербурге значительную партию ржи, размолола и пустила в продажу рабочим по удешевленной цене. Второе такое поднятие цен на ржаную муку произошло в 1891 году, и фирма опять пришла на помощь рабочим, открыв удешевленную продажу.

Людвиг Кноп умер в 1894 году, в расцвете своего успеха. После него осталось два сына, —барон Андрей и барон Федор Львовичи. Но у них не было и малой доли того влияния и того авторитета, которые были у их отца. Они были очень приятные, очень культурные люди, в особенности Андрей Львович, но особой роли в общественно-промышленной жизни Москвы они не играли. Тем не менее среди московских немцев они по праву занимали первенствующее положение.

Деятельность Людвига Кнопа была, несомненно, очень полезной для развития русского текстильного дела и ни в какой мере не способствовала подчинению русской индустрии иностранному капиталу. Нужно сказать, что в восьмидесятых годах хлопчатобумажная промышленность была подлинной русской индустрией и работала уже частью на русском хлопке.

    Рябушинские

Фамилия Рябушинских несомненно относится к числу наиболее известных в деловых и политических кругах дореволюционной России. Ведущие промышленники и финансисты они имели предприятия в текстильной, лесной, стекольной, полиграфической, металлообрабатывающей и других отраслях промышленности. Созданный в 1902 году банкирский дом “Братья Рябушинские” и реорганизованный в 1912 г. Московский банк были в числе ведущих в стране. Ключевые роли Рябушинские занимали в самых крупных оргаяизащиях предпринимателей, таких, как Общество фабрикантов хлопчатобумажной промышленности, Московский биржевой комитет, Всероссийский союз торговли и промышленности и др. Они входили в руководящую группу партии“Прогрессистов”, а старший брат П. П. Рябушинский, был признанным лидером контрреволюционной буржуазии в 1917 году. Начиная дела в торговле и промышленности; Рябушинские постепенно стали и ведущими финансистами. В отличие от Гинцбургов и Поляковых они не склонны были заниматься грюндерскими операциями и спекуляциями ценными бумагами. Их банкирский дом находил полезное практическое применение капиталам, —будь то развитие льноводства или лесной промышленности, строительство первого автомобильного завода в России или добыча нефти.

Отличительной чертой братьев Рябушинских является сохранение сильной семейной сплоченной организации дела, что особенно проявилось в последнем дореволюционном поколении, когда сыновья Павла Михайловича Рябушинского действовали заодно, не обособляясь, как многие другие. Однако изредка бывает, что братья пришлифовались друг к другу, трений нет, а есть поддержка и смена для отдыха. Это, пожалуй, самое идеальное решение, вопроса об организации управления делом.

Страницы: 1, 2, 3