Как верный сын своей эпохи,
Сперанский был в реформаторстве своем идеалистичен: он имел ряд основополагающих
идей о том, как должна быть организована система управления – они выражали
собой суть механизма властвования, сложившегося в Англии, стране наследственной
демократии – и эти английские по своему происхождению идеи, казавшиеся ему
пригодными для любых условий, он стремился принести в Россию. Сперанский был
наивен, полагаясь, на то, что законный государь по собственному желанию
ограничит свою абсолютную власть, подрежет сук, на котором сидит. Но все же
Сперанскому надо отдать должное: создавая проекты общественно-политических
преобразований в России, он смотрел и глубже, и дальше всех других современных
ему носителей реформаторских замыслов. Идеи западноевропейских философов хоть и
восхищали его, но не затмили в нем здравого смысла. Он не допускал и малейшей
мысли о том, чтобы подчинять этим идеям и принципам российскую
действительность, насильно втискивать русское общество в рамки представлений,
возникших из знакомства с западноевропейскими политическими системами.
Время работы Сперанского в министерстве
внутренних дел, приходящееся на 1802-1807 гг. составляет в его жизни период,
быть может, наиважнейший. Это прелюдия самого захватывающего, самого главного в
его жизни – порог его славы и несчастья. На указанные годы попадает последний
относительно ровный, гладкий отрезок его жизненного пути. Все дальнейшие усеяны
буграми и колдобинами.
В 1806г. в жизни Сперанского
произошло событие, сыгравшее огромную роль в его последующей судьбе. Часто
болевший в тот год В.П. Кочубей решил послать его вместо себя на доклады к
государю. Случай завоевать благорасположение Александра Сперанский имел ещё в
правление Павла I, когда ему поручено было в дополнение
к основной его должности экспедитора генерал-прокурорской канцелярии также
управление канцелярией “Комиссии о снабжении резиденции припасами”, которая
возглавлялась молодым цесаревичем. Но тогда Михайло был Александром разве что
замечен, не более того. На сей раз, дело обстояло по-другому. Непосредственные
доклады императору давали ему широкую возможность показать себя. И можно
сказать уверенно, что данной возможностью он сумел воспользоваться в полной
мере. Сперанский предстал перед Александром I именно
таким человеком, в каковом тот нуждался. Свидетельством этому служит дальнейший
ход событий. Александр стал регулярно давать Сперанскому личные поручения и
брать его с собой в различные поездки. 19 октября 1807 г. его величество уволил
Сперанского из министерства внутренних дел, сохранив за ним звание
статс-секретаря. Этим он сделал ещё один шаг по пути приближения к себе
способного чиновника. Вскоре Александр назначил Сперанского товарищем
министерства юстиции и одновременно сделал его главным своим советником в
государственных делах.
Сперанский стал приглашаться на
обед к императору с императрицей, начиная с 1807 г. Тогда у него было шесть
таких приглашений. В следующем же, 1808 г. он приглашался уже двадцать три
раза. А в 1809 г. – семьдесят семь раз. В судьбе нашего героя явно наступает
новая пора.
Глава 4. Сперанский и
Александр I.
Летом 1809 года Сперанский, вынужденный прежде
кочевать по чужим домам, снимая квартиры, смог, наконец, обзавестись
собственным домом. За умеренную цену он купил у статского советника Борзова
двухэтажный особняк – довольно скромное, обветшалое здание на Сергиевской улице
близ Таврического сада. После ремонта, длившегося почти два месяца, дом
приобрел сносный вид, и осенью Михайло поселился в нем вместе с десятилетней
дочерью и тещей. Елизавета и ее бабушка – расположились в комнатах на первом
этаже. Здесь же были устроены гостиная, зала, столовая, комнаты для прислуги и
приемный кабинет, весь уставленный шкафами и книгами, призванный одновременно
служить и домашней библиотекой. Сам хозяин дома обосновался на втором этаже – в
просторной комнате, наполненной рукописями и тишиной. Она стала для него
рабочим кабинетом и спальней. Наряду с письменным столом здесь стоял диван, на
котором обитатель этой комнаты спал.
Дочь Сперанского вспоминала
впоследствии, что рабочий день отца ее в ту пору начинался рано. В шестом, а
часто и в пятом часу утра был он уже на ногах: читал, писал, а часов с 7-8
принимал приходивших по разным делам людей. После приема посетителей вновь
читал и писал либо выезжал во дворец. В 3 часа дня Михайло Михайлович выходил
на ежедневную часовую прогулку, после чего садился обедать. Обедал он
обыкновенно с друзьями, тоже чиновниками: Столыпиным, Магницким, Жерве.
Образованные люди всегда охотно откликались на его приглашения – обед в его
доме был весьма скуден по составу блюд, но зато чрезвычайно богат по содержанию
застольных разговоров.
Часов в 5 вечера Михайло
Михайлович снова отдавался работе: писал что-либо или же ехал к государю. Перед
тем, как дочь его отходила ко сну, он он приходил к ней поболтать и поиграть –
сам же ложился спать поздно.
По мере сближения с императором Александром круг
деятельности Сперанского всё более расширялся. В конце 1807 г. он был назначен
членом “Комитета об усовершенствовании духовных училищ”. В 1808 г., помимо
назначения на важную должность товарища министра юстиции, Александр I сделал его членом ещё двух комиссий: составления законов и
рассмотрения лифляндских дел. 1809 г. принёс Сперанскому чин тайного советника,
должность управляющего комиссией финляндских дел, членство в главном правлении
училищ и ряд других должностей и званий.
1 января 1810 г. Александр I
учредил своим манифестом Государственный Совет. Сперанский получил в этом
органе, призванном стать “средоточием всех дел высшего управления”, должность
государственного секретаря. В течение трёхлетия – с 1809-го по 1811 г. – Сперанский
являлся самым влиятельным среди русских сановников лицом – по существу, вторым
после императора человеком в Российской империи.
Воздействие Сперанского на ход государственных
дел было в рассматриваемый период почти всеобъемлющим. Оно распространялось на
русскую администрацию и суд, финансы и законотворчество, сферу просвещения и
культуры, внутреннюю политику и взаимоотношения России с другими государствами.
Сперанский определял, если не прямо, то косвенно, назначения на должности, в
том числе и высшие. Когда Александр I поддавшись
уговорам своей сестры великой княгини Екатерины, решил в начале 1810 г.
назначить на пост министра народного просвещения Н.М. Карамзина, Сперанский
отговорил своего императора от данного назначения и предложил сделать историка
сначала куратором Московского университета. Александр согласился, однако
Николай Михайлович от кураторства отказался.
В июле 1809 г.
император ехал с Каменного острова в Петергоф, карета опрокинулась, и он
серьёзно повредил себе ногу. Несколько недель ему пришлось провести в одной из
комнат Петергофского дворца. Этим своеобразным отпуском Александра I и воспользовался Сперанский для того, что бы побудить его
осуществить реформу чинопроизводства. Во время визитов к государю был выработан
окончательный текст указа Сенату о новых правилах производства в чины по
гражданской службе. 6 августа 1809 г. указ был опубликован. Согласно
ему, чин коллежского асессора могли получить только те чиновники, которые имели
на руках свидетельство об успешном окончании курса обучения в одном из
российских университетов или выдержали экзамены по специальной программе,
включавшей проверку знаний русского языка и одного из иностранных, усвоения
естественного права, римского, гражданского и уголовного права, всеобщей и
русской истории, государственной экономии, арифметики, геометрии, физики,
географии и статистики России.
В конце 1808 г. Александр I поручил Сперанскому составить общий план преобразования
общественно-политического строя России.
По причине ли особенной застойности
русской общественной жизни иль под впечатлением незабвенных реформаторских
деяний Петра Великого укоренилась в характере русской знати привычка смотреть
на всякую реформу как на революцию. Любых реформ в обществе русские вельможи и
в том даже случае, если ничегошеньки не знали конкретного о содержании и
смысле их, боялись, боялись так, как боятся обыкновенного стука в дверь,
каждого шороха у своего жилища мелкие казнокрады. Когда на место “Негласного
комитета” встал Сперанский и облечённый доверием государя приступил к
разработке проектов коренных преобразований, прежняя боязнь реформ превратилась
у них прямо-таки в панический страх.
Негативную реакцию неизбежно
вызвали к себе и те преобразования, которые Сперанский осуществлял в области
финансов. Повышение размеров податей и пошлин, обложение налогом дворянства
значительно расширяли круг его недоброжелателей. К концу 1810 г. атмосфера
всеобщего недовольства окутала всю государственную деятельность нашего
реформатора. В каждой брошенной им фразе, в каждом шаге его усматривали злой
умысел, скрытое намерение причинить вред.
Разработка Сперанским проектов
социально-политических преобразований совершалась в тайне от общества, и это
ещё более усугубляло его положение. Отсутствие сколь-нибудь определённых
сведений о предполагаемых реформах не давало передовой части общества – людям,
заинтересованным в перемене к лучшему, - возможности выступить активно в
поддержку реформ и защиту реформатора, и это облегчало задачу его противников.
В обстановке искусственно созданной вокруг реформ таинственности слух, сплетня,
интрига становились острым оружием в борьбе с неугодным реформатором.
В свете всего этого вполне
понятным становится тот факт, что реформы Сперанского, дававшие простор всему
талантливому и образованному в русском обществе и подрывавшие позиции
бездарностей и невежд, были восприняты последними, составляющими основную массу
чиновничества, в качестве покушения на самые устои государства, а сам
реформатор стал изображаться человеком, поставившим своей целью подрыв
самодержавной власти.
Сперанский просит Александра I отстранить его от должности госсекретаря и управления
финляндскими делами и сохранить за ним лишь один пост директора комиссии
законов.
Столкнувшись при осуществлении
плана государственных преобразований с яростным сопротивлением, открытой
враждебностью со стороны аристократов и чиновников, Сперанский, таким образом,
не нашёл для их преодоления иного средства, как обратиться за поддержкой к
своему патрону –императору Александру.
Просьбу своего госсека об
отставке Александр не удовлетворил. Сперанский продолжал работать над проектами
гос. реформ с той же энергией, что и прежде.
Дальнейшее течение дел и времени
приносило Сперанскому всё новых и новых недоброжелателей. К лету 1811 г.
холодная атмосфера недоброжелателей вокруг Сперанского стала почти
беспросветной. К нему охладели даже те, кого он считал своими приятелями, кто
часто посещал его дом.
Глава 5. Падение и
повторное восхождение.
Сила врагов Сперанского – людей, составлявших
против него настоящий заговор, заключалась так же в их хладнокровном расчёте.
Так было, в частности, с поступившим к Александру I
известием о том, что Сперанский принадлежит к тайному союзу иллюминатов и
является главой этого якобы революционного масонства в России.
В конце сентября 1811 г. Армфельд и Балашов
осуществили одну из самых хитроумных своих акций против Сперанского. Через
посредство статс-секретаря Госсовета Магницкого интриганы обратились к
реформатору с просьбой о встрече. Михайло Михайлович ответил согласием, и
встреча состоялась. На ней Армфельд с Балашовым предложили своему противнику
учредить объединённый с ними секретный комитет для управления всеми гос.
делами. Сперанский сразу же отказался от участия в таком мероприятии, сказав
при этом: “Упаси Боже, вы не знаете государя, он увидит тут прикосновение к
своим правам и нам всем может быть худо”. О предложении шведского барона и
русского министра он сообщил Магницкому, и тот дал совет немедленно рассказать
обо всём государю. Но Сперанский заявил, что не сделает этого, так как подобный
поступок был бы “подлою интригою с его стороны”. Иначе поступили Армфельд и
Балашов. Естественно, что инициатором предложения создать секретный комитет был
выставлен Сперанский.
К началу 1812 г. русский
госсекретарь завершил в основном разработку стратегии подготовки России к войне
с Францией. Александр же в это время всё еще сомневался в неизбежности данной
войны. И Сперанскому вновь и вновь приходилось убеждать своего императора в
том, что ход событий неминуемо влечёт обе страны к военному столкновению друг с
другом.
Предостережения Сперанского о
неизбежности войны с Францией, его настойчивые призывы готовиться к этой войне,
конкретные и разумные советы о том, как это делать, не давали Александру I ни малейших оснований для сомнений в преданности его
России. Напротив того, поведение госсекретаря говорило скорее о его искреннем
желании блага своей стране. Мысль императора работала поэтому совсем в другом
направлении, нежели то, каковое задавали ей внушения интриганов – противников
реформатора. Не помышляя об измене Сперанского отечеству, Александр всё более
склонялся к мнению об измене госсекретаря ему, российскому самодержцу. Как-то –
было это в самом начале 1812 г. – Александр в разговоре со Сперанским о
предстоявшей войне спросил у него совета, участвовать ли в ней лично ему,
российскому императору. Михайло Михайлович обрисовал всё то сложное положение,
в каковом окажется в случае войны Россия, описал военные таланты Наполеона и
предложил государю воздержаться от личного участия в войне, но, собрав
Государственную думу, предоставить вести войну ей. Спустя несколько дней после
упомянутого разговора Я. де Санглену довелось слышать, как возмущался
Александр этим вполне разумным советом Сперанского: “Что же я такое? – Нуль! Из
этого я вижу, что он подкапывается под самодержавие, которое я обязан вполне
передать наследникам моим”.
Страницы: 1, 2, 3, 4
|