Де Коммин приводит информацию и об артиллерии указанного периода. Говоря о орудиях он упоминает: бомбарды (Memoires I, 9), серпантины (Memoires II, 13), кулеврины (Memoires II, 1), аркебузы (Memoires VIII, 14). При этом очевидно, что на поле боя артиллерия использовались скорее для устрашения противника, нежели чем для нанесения действительного урона. Так во время осады Парижа происходила длительная и «ожесточенная перестрелка» между войсками герцога Бургундского и королевской армией. Но, как отмечает де Коммин «…страху было больше чем потерь», и в течение 4 дней «…ни один именитый человек не погиб» (Memoires I, 9). Тем не менее во время осады какого – либо укрепленного пункта наличие мощной артиллерии могло сыграть решающую роль. В подтверждение можно привести пример, когда жители одного французского города опустошали окрестности враждебного города из двух бомбард и других тяжелых орудий, чем наносили сильный материальный ущерб (Memoires II, 1). Имеются также сведения и об использовании орудий в качестве прикрытия при форсировании рек (Memoires I, 9). Уже современники де Коммина быстро осознали, насколько серьезно изменило военное искусство появление артиллерии. Если в XIV в., по крайней мере во Франции, для артиллерийских орудий существовало лишь два термина: «пушка» и «бомбарда», то в XV в., как отмечают исследователи, лексикон расширяется:

- к 1410 г. - кулеврина и пищаль (veauglair);

-к 1430 г. -серпентины, краподо (crapaudeaux), краподины (crapaudines);

- к 1460 г. - куртоды (courtauds) и мортиры;

- к 1470 г. - аркебузы (hacquebutes, arquebuses);

- к 1480 г. - фальки (faucons) и фальконеты (fauconneaux)[42].

В это же время появились литые железные орудия. «Расплавленный металл заливали в литьевую форму в виде полого цилиндра, по оси которого располагался сердечник», или оправка. Это привело к тому что в 15 в. произошла стандартизация калибров. Примерно в это же время начали использовать бронзу, как и при изготовлении колоколов, в которой содержание меди было повышено, а олова - понижено. Производители колоколов могли делать и пушки; при необходимости можно было переплавлять колокола на пушки[43]. Усовершенствования коснулись и установки орудий на боевую позицию. Долгое время артиллерийские орудия перевозили на телегах, повозках. Для того чтобы они могли вести огонь, их приходилось снимать. Теперь пушки устанавливали на козлы или станину. С середины XV в. упоминаются также орудия, лежащие на лафете, установленном на оси с двумя колесами[44]. Таким образом, возникла прицепная артиллерия, которую было просто ставить на боевую позицию и перемещать.

Правители второй пол 15 в. понимали важность артиллерии. Так в 1467 г. Людовик XI издал приказ отлить по 1000 железных ядер для каждой из его больших серпентин и по 100 ядер - для каждой бомбарды. Большие кулеврины Карла Смелого использовали железные «булыжники». Вообще, как отмечают исследователи в этот период существовали две тенденции: с одной стороны, уменьшение массы ядра по отношению к общей массе орудия, с другой - увеличение массы пороха по отношению к массе ядра[45]. Главным же моментом является то, что кон. XVв. мастера отказались от гигантомании и предпочли изготавливать орудия стандартизованные, надежные, легко транспортируемые и устанавливаемые на позицию, с относительно высокой скорострельностью, использовали удобные снаряды, движение которым сообщал значительный пороховой заряд. В 1465 г., согласно Коммину, Людовик XI располагал сильной артиллерией, и орудия, расположенные на стенах Парижа, дали несколько залпов. При автор выражает свое удивление по поводу того, что «…их ядра долетели до нашего войска, ведь расстояние было в два лье, но, вероятно, они очень высоко подняли дула пушек» (Memoires I, 11). В конце XV в., что подтверждают Итальянские войны, французская артиллерия по численности и качеству была первой в мире. Подсчеты показывают, что у Карла VIII в 1489 г было пять артиллерийских дивизионов, насчитывавших десятки канониров, около 150 орудий, тысячи лошадей и располагавших десятками тысяч фунтов пороха[46]. Таким образом ко времени Итальянского похода артиллерия составляла значимую часть французского войска, являясь его органичным дополнением.

Глава 4. Французский рыцарь II - ой пол. XV в.

На протяжении всей своей истории, начиная с момента возникновения и до полного разложения, средневековое рыцарство играло значительную роль в жизни современного ему общества. Возникнув во времена Карла Великого и достигнув своего апогея в 13 – 14 веках оно в многом определяло лицо всей западной средневековой Европы. Являясь в разные времена либо опорой государства и короля, либо силами децентрализующего характера, стеснявшими экономическое и культурное развитие, оно тем более заслуживает внимания, так как позволяет проникнуть в самую сущность средневековых отношений. Хронологически рассматриваемый в данной работе период является последним этапом в развитии института рыцарства, последним всплеском отметившим окончательное разрушение старого времени. Термин рыцарь Филипп де Коммин употребляет достаточно редко предпочитая использовать для обозначения конных воинов определение кавалерия (Memoires I, 2). Казалось бы факт достаточно непримечательный. Но для рассматриваемого нами периода нестрогость в определении является важным доказательством, которое позволяет говорить, прежде всего, о том , что ко второй половине 15 века, данную часть вооруженных сил затронули серьезные изменения. Теперь говоря о кавалерии авторы подразумевали под этим не только вооруженных на средневековый манер рыцарей, но и иные конные подразделения составившими достаточно большую часть от общей численности кавалерии. В понимании де Коммина настоящий рыцарь является человеком безусловно высокого происхождения. Об этом свидетельствуют использование многочисленных эпитетов подлобных: «благородные» (Memoires I, 6), «знатные» (Memoires I, 7) «добрые и старые рыцари» (Memoires I, 14) и т.п. В частности в своих «Мемуарах» он неоднократно и с особым трепетом приводит описание различных выдающихся людей. Так например Коммин упоминает некого Филиппа де Лалена, происходившего «из рода, давшего многих отличившихся доблестью и храбростью рыцарей».

Помимо знатности происхождения, одной из присущих рыцарю черт являлось соответствующее его статусу одеяние и вооружение. Де Коммин неоднократно упоминает о красивой одежде наиболее знатных рыцарей, об экипировке. Вообще наличие «хорошего экипирования» позволяло не только чувствовать себя более уверенно во время боя, но также давало шанс быть более приближенным к руководителям армии, которые нуждались в надежной охране. Наиболее знатные рыцари участвовали в военных парадах, наподобие того, что устроил Карл Смелый после взятия Льежа, воинских смотрах, и, конечно же, в рыцарских турнирах. Де Коммин неоднократно упоминает о турнирах и джострах, устраиваемых Карлом VIII, но каких – либо конкретных описаний не приводит.

Роль рыцарей в обществе второй половины 15 века достаточно противоречива (Memoires I, 2). Рыцарь мог играть значительную роль в жизни города того периода. Так, в частности, де Коммин упоминает некоего Рэза де Линтера, игравшего весомую роль в обороне Льежа от войск герцога Бургундского, после взятии которого ему пришлось бежать вместе со своими сторонниками (Memoires II, 3). В целом же отношение рыцарей к жителям средневекового города носило несколько негативный характер. Отношение самого де Коммина к рыцарству достаточно спорное. С одной стороны, являясь выходцем из этого сословия он не мог спокойно относиться к тем процессам, которые в 15 веке разрушали его. Но с другой – будучи человеком своего времени он четко осознавал необходимость изменений, чем бы они не были достигнуты. Так достаточно трагически отзывается де Коммин относится к гибели того или иного представителя знатной фамилии, к раз, хотя тоже самое нередко прослеживается и по отношению к простым людям. Хотя в то же время с явным неудовлетворением относиться к некоторым поступкам. Например во время льежской кампании один рыцарь, «…державший сторону Льежа до последнего часа, напал на большую группу беженцев, чтобы заслужить милость победителя, и написал об этом герцогу бургундскому…и тем самым добился прощения» (Memoires II, 13). В целом же я бы не сказал, что книга пропитана каким – то трагизмом по отношению к уходящим временам. Да, конечно же, де Коммин не отрицал того, что для многих людей его времени рыцарское поведение продолжало оставаться эталонным. Но в то же время он понимал, что существование подобных норм является невозможным в постоянно ускоряющемся водовороте событий. Кроме того историк понимал, что в сложившихся условиях не рыцарство, а пехота начала играть решающую роль на полях сражений, и именно она составляла костяк армии.

Вся кавалерия делилась непосредственно на две части: бан и арьербан. Бан состоял из тяжело вооруженной конницы, делившейся на отряды, или роты (compagnies d’ ordonnance), а отряды состояли из копий (lances). В «копье» входило 6 человек: 1 кавалерист (home d’ armes), вооруженный копьем, и 5 вспомогательных воинов. Арьербан был феодальным ополчением второго призыва, состоявшим не из прямых вассалов короля, в отличие от бана, а из вассалов вассалов т.е. арьервассалов. Эта часть кавалерии созывалась достаточно редко и как правило, лишь в исключительных случаях. Причиной тому была плохая организация и экипировка.

Если посмотреть внимательней, то выяснится, что категория кавалеристов не ограничивается каким-то одним стандартным типом воина. Прежде всего потому, что между 1320 и 1500 г. структура защитного вооружения пережила определенную эволюцию: еще в первой половине XIV в. металлические пластины закрывали только небольшие участки тела бойца (прежде всего конечности), а грудь в основном была защищена кольчугой, тогда как в XV в. и конечности, и голову, и туловище, как скорлупа, покрывает «белый доспех», тогда как кольчуга являлась незначительным аксессуаром, она прикрывала тело ниже пояса или горло[47]. В общем и целом проявляется тенденция к увеличению и утяжелению оснащения. В XV столетии сплошные доспехи достигают своего полного развития, и нет лучшего и более обдуманного вооружения, чем то, которое носят французские жандармы короля Карла VII[48]. Во Франции середины XIV в. «доспех» соответствовал двум людям (один из них боец) с двумя лошадьми. А уже в XV в. правила предписывают, чтобы в укомплектованном «копье» было три человека, все конные, из которых один - собственно кавалерист, один - вспомогательный воин, «кутилье», и один паж[49]. Такая замена произошла в последние из-за изменения тактики на поле боя. Кроме того, тенденция к утяжелению особенно заметна у «профессионального» кавалериста: дворянин, несущий в тяжелой коннице вассальную службу за свой фьеф (фьефы), во второй половине XV в. часто имеет лишь двух лошадей и одного слугу. Окончательную формулировку этих требований можно найти в военном уставе Карла Смелого за 1473 г.: кавалерист ордонансного копья должен иметь полный доспех, включая салад с подбородником или барбют, латный воротник, длинный, негнущийся и легкий колющий меч, нож-кинжал, прикрепленный к седлу слева, и булаву, подвешиваемую справа, коня с налобником и в доспехе, чтобы он мог скакать и о его доспех ломалось копье; что касается кутилье, то ему положены легкая кольчуга или корсет на немецкий манер, салад, латный воротник, наручи и поножи, короткая пика с перекладиной - достаточно жесткая и легкая, чтобы ее можно было держать горизонтально, как маленькое копье наперевес, а также добрый меч и длинный обоюдоострый кинжал[50]. Его лошадь должна стоить не менее 30 экю. Уже из-за стоимости лошадей воины старались бережно обходиться с ними. Боевые лошади считались не менее выгодной добычей, чем доспехи и даже драгоценности, они были своеобразным подтверждением социального статуса своего владельца[51]. Дворянин считал, что если он явится на добром коне, то будет лучше принят, воспринят и оценен. Лошадь была покрыта немецкой броней, при этом латы образовывали большую попону, покрывавшую практически всю лошадь. Направляя удар, воин садился на высокую лопатку задней луки седла, вытягивал ноги вперед, упирался в стремена, нагибался к шее лошади, выставляя вперед правое плечо, почему лошадь и должна идти галопом с правой ноги. Об экипировке пажа ничего не сказано, зато известна минимальная цена его верхового животного - 20 экю. Кавалеристам дозволялось приобретать четвертую лошадь для поклажи[52].

Другим знаковым моментом стало развитие легкой кавалерии. Так во Франции и Бургундии XV в. существали «всадники в легкой кольчуге» и «глефщики», легкие конники, «полукопья», «копья малого ордонанса». Совершенно особую тактическую роль отводили венецианским страдиотам. Коммин дает им следующее определение в связи с их участием в битве при Форново (1495 г.): «Стратиоты напоминают мусульманских конников, и одеты они и вооружены, как турки, но на голове не носят уборов из полотна, называемых тюрбанами; люди они суровые и круглый год спят на открытом воздухе, как и их лошади. Они все греки, родом из тех мест, которыми владеют венецианцы; одни из Наполи-ди-Романия в Морее, а другие из Албании, из-под Дураццо. У них хорошие турецкие лошади» (Memoires VIII, 7). Конные стрелки (арбалетчики и прежде всего лучники) также были распространенным явлением в армиях конца Средневековья[53]. Так во время похода, завершившегося договором в Пикиньи 1475 г., Эдуард IV насчитывал в своей армии добрую тысячу кавалеристов и в десять раз больше конных лучников (Memoires IV, 5). Франция тоже постаралась набрать в войско конных стрелков, конных арбалетчиков, в основном испанского или итальянского происхождения. По регламенту 1445 г. комплектное «копье» включало в себя не менее шести человек и шести лошадей: кавалериста с двумя ординарцами и двух конных лучников, в распоряжении которых был один верховой слуга[54]. В подражание Франции Бургундское и Бретонское государства в третьей четверти XV в. применили те же принципы организации. Надо отметить, что английские лучники считались чем-то вроде конной пехоты, наподобие драгун XVII и XVIII вв. Поэтому Коммин называет англичан «отличными храбрыми воинами», ставя их в один ряд со швейцарцами (Memoires IV, 5). Таким образом в 15 веке многие правители осознали преимущества легкой кавалерии, способной к быстрым маневрам перед тяжелой конницей, закованной в броню.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7