В королевском законодательстве уже в 80-х годах XIV в. отмечены
отдельные случаи налоговых злоупотреблений со стороны подданных. Во второй
половине XV в. правительство вынуждено признать эти злоупотребления
как недопустимые с его точки зрения, но распространенное общественное явление.
Королевское законодательство вынуждено назвать наиболее употребительные способы
укрывательства от налогов: это приобретение лицами из числа ротюрье фальшивого
статуса франк-аршера (вольного стрелка) или монетчика, пользующихся налоговыми
привилегиями. Эти лица, будучи, как правило, людьми зажиточными, наносили ущерб
государству не только незнанием данных видов деятельности, но и нереализованной
возможностью обеспечить большие налоговые поступления.1
Денежные потери по причине налоговых исключений побуждают монархию даже
выдвигать своих ордонансов идею равенства подданных в их издержках и денежных
обязательствах в пользу государства. Речь, однако, шла не о равенстве всех подданных
перед налогом, а о равном распределении его между теми, кто входил в число
податных людей. Отсюда ее многочисленные распоряжения о соблюдении принципа
«сильный несет слабого», стимуляция усилия администрации с целью учета
численности очагов и населения, а также их возможностей.
Стремление достичь равенства в распределении налогов, забота о котором
диктовалась стремлением правительства обеспечить максимальные доходы казны,
ставилась им в зависимость не только от ликвидации злоупотреблений со стороны
налогоплательщика, но и чиновного государственного аппарата. Поэтому особое
направление в законодательной политике государства составили инструкции, целью
которых было упорядочивание и совершенствование работы финансового ведомства.
Традиционное внимание государства к процедурным вопросам работы финансового
ведомства усилилась с середины XV в., когда появилась возможность
восстановить былой порядок, нарушенный войной. Ордонансы регламентировали
регулярность и время работы, в частности процедуру судебного разбирательства по
налоговым конфликтам в центре и на местах, обеспечение скорого прохождения дел,
оформление счетов и отчетности, фиксацию размера заработной платы и разъездных
платежей и т.д. Государство стремилось, чтобы лица, причастные к финансовому ведомству,
были людьми вне подозрений, добрыми, честными и не берущими дары.
Представляют интересы предъявляемые к чиновникам требования правительства
под страхом конфискации имущества и отстранения от службы, не брать у
налогоплательщиков больше положенной суммы налога. Невыполнение этого
требования вело к ухудшению положения населения. В целях гарантии государство
пыталось отделить чиновников контролирующих органов от непосредственных
сборщиков налогов. За укрывательство собранных сумм и мошенничество государство
строго наказывало. Тем не менее хищения и вымогательства были характерной
чертой налоговой практики.
Налоговая система и политика превратились в важный фактор социальной
жизни, решительным образом влиявший на расстановку сил и положение классов и сословий.
Государственный аппарат с характерным тесным слиянием с ним светских и
духовных феодалов, армия и пенсии – вот те основные каналы, через которые
господствующий класс феодалов был приобщен к государственным доходам. Уступив
монархии в политическом соперничестве, господствующий класс именно через
налоговую систему частично вернул потери, которые принесли ему развитие
сеньориальной ренты в условиях товарно-денежных отношений, освободительное
движение городов и сам процесс централизации. В ряде случаев он приумножил свои
богатства только с помощью государства, он, в частности, смог получить доступ к
доходам от орудий труда в городе, с растущим значением которых в экономике
феодального общества были связаны перспективы исторического развития.
Приведенный в главе материал показал сложность процесса формирования
общегосударственной налоговой системы, неустойчивость и громоздкость налоговой
системы на протяжении почти всего XIV в. и даже в XV в., когда
налоги выступали в виде вассальной помощи, талья и косвенные налоги могли
взаимодействовать, отсутствовал единый принцип обложения прямым налогом, а
размеры и формы налогов менялись не только по инициативе государства, но, в
частности, благодаря вмешательству местных сословных собраний, тем не менее не
могли скрыть того обстоятельства, что французское государство сделало важный
шаг на пути к абсолютизму, элементы которого, в частности, в сфере управления,
формировались уже не этапе сословной монархии.1
ГлаваV. Государство и сословия в правовой практике Парижского Парламента XIII-XV веков.
Право в качестве одного так называемых вторичных общественных явлений
занимает, как известно, исключительное место в эпоху средневековья. Эта
исключительность объясняется своеобразной ролью политического фактора в системе
феодальных отношений и связанного с ней дуализма в эволюции господства и
подчинения. Этап сословной монархии во Франции XIV-XV вв., когда
центральная власть начинает заметно теснить локальный суверенитет,
дополнительно активизировал действие правового фактора. Это явление было в
первую очередь связано с процессом сословного оформления общества, который
получал свое логическое завершение в юридическом оформлении социально-экономического
статуса сословий, подтвержденном письменным договором.
Развитие права во Франции способствовало усложнению социальной структуры
общества благодаря оформлению особой социальной прослойки чиновников-юристов,
заполнивших растущий государственный аппарат. И хотя значительную их часть
составляли выходцы из городского сословия, государственная служба, в том числе
в судебных органах, и прежде всего в Парижском Парламенте, позволила им занять
особое положение и даже аноблироваться. Дополнительным фактором юридической
активности служила и практика сословного представительства, стимулировавшая не
только развитие политико-правовых теорий, но и деятельность легистов на
общегосударственной арене уже в качестве депутатов сословий.1
Особое внимание правовая мысль обращала на обоснование истинно публичного
характера королевской власти, которая в отличие от патримониальной представляла
интересы всех.
Любопытно, что в доктрине королевской власти среди трех ее исключительных
прерогатив – права налога, права войны в желаемых границах (отсюда право иметь
постоянное войско в XV в.) – названо право высшей судебной власти.
5.1 Инфраструктура
королевского суда.
Королевский суд составлял инфраструктуру судопроизводства в стране,
которая покрывала и теснила сеньориальную, церковную, городскую, провинциальную
юрисдикцию и была призвана реализовывать теоретические построения легистов. Все
нити этой инфраструктуры сходились в Парижском Парламенте, высшей судебной и
апелляционной инстанции страны.
Как институт, представляющий суверенитет короля в действии, Парижский
Парламент был объявлен эманацией королевской власти; убийство его советников
рассматривалось как преступление против королевского величества. Идентификация
его с персоной короля явилась выражением его верховенства над всеми другими
куриями, в том числе и королевского суда. Уже в XIV в.
определилось политическое могущество Парижского Парламента, что объяснялось
исключительно ролью данного учреждения в реализации притязаний самого монарха.
Юстиция служила главным средством и выражением собственно «правления» короля,
облекающего в силу этого Парламент большим политическим авторитетом. По этой же
причини учреждение смогло стать причастным к законодательной политике монархии,
приобретя право ремонстрации. Последнее предполагало контроль за соответствием
нового указа духу законов и обычаев страны и возможность «указания», то есть
политического демарша с случае его несоответствия.
Анализ парламентских позволяет выделить несколько каналов судебной
практики, по которым осуществлялась государственная политика по отношению к
сословиям. Наиболее важным их них являлась практика апелляций, которая хотя и
не ликвидировала сеньориальной, церковной или городской юрисдикции, тем не
менее лишала их прежнего авторитета. Не менее существенным был канал изъятия
государством их компетенции некоролевского суда так называемых королевских
дел, связанных с идеей королевской власти как хранительницы общественного
порядка.1
Далее следует назвать практику (jus retenu), то есть
«удержанной» королем юрисдикции. Она бала связана не с характером дел, а с
судопроизводством, и предполагала, что вся полнота власти принадлежит королю,
любая их другая юрисдикция только переуступлена им. В случае, если исполнитель
плохо выполнял свой долг, король был вправе отозвать дело в Королевский Совет
(право evocation). В этом случае дело рассматривалось
экстраординарной комиссией.
Тесно примыкали к практике отзыва дел помилования, представляющие собой
дар короля, не отвечавший никакому праву и даже противоречащий ему. Как
выражение воли государя, считалось, что они не нарушали генеральный закон в
целом. Парламент пытался контролировать достоверность писем помилования (форма,
печать).
Следует сказать, что процесс государственной централизации и оформление
сословной монархии, результаты которого отчетливо определились в стране к концу
XIII в., оказал самое решительное воздействие на судьбы права – его
источники, формы и особенности развития.
К обычаям – куриям и каноническому праву качестве источников права в
гражданском обществе добавляются государственное законодательство и римское
право, рецепция которого в обществе была вызвана потребностями
социально-экономического и политического развития.
5.2 Парламентская корпорация.
Социальные и политические аспекты проблемы.
Законодательная деятельность французской монархии на протяжении более чем
столетнего периода (начиная с 1345 г.), положив конец ежегодному обновлению
Парламента и внедрив принцип выборности или кооптации нового члена главным
образом внутренним решением судебного ведомства, создала условия для
стабилизации института и оформления парламентской среды в собственном смысле
этого слова.
Социальная история Парламента конца XIV в. и особенно
в XV в. в силу ряда особенностей выходит за рамки истории
только судебного ведомства, отражая общие закономерности в эволюции
государственного аппарата сословной монархии и ее социальной базы.
Эти особенности, в частности, отодвигают на второй план, как некую
данность, проблему рекрутирования состава Парламента за счет выходцев из
горожан, столь существенную для предшествующего этапа государственной истории.
В числе новых, имевших
принципиальное значение тенденций следует назвать длительность карьеры и
родственные связи, объединявшие членов парламента которые готовили общество к
принятию в будущем принципа наследственности должностей.
Что касается данных по социальному
составу Парламента, то здесь главной проблемой является соотношение дворянства
и выходцев из неблагополучного сословия.1
Социальная мобильность,
связанная в первую очередь с судебным ведомством, прошла несколько этапов. На
время с 1368 по 1388 гг. приходится самое большое число лиц аноблированных
королевским пожалованием. Однако с конца XIV в.
формируется статус парламентской группы, члены которой независимо от
происхождения имеют титул «honopable homme et sage», «maitre», а сделавшие наиболее блестящую карьеру аноблируются
по службе . Во второй половине XV в. происходит новое повышение статуса членов Парламента
и их сближение с дворянством. Советники и адвокаты Парламента стали
рассматриваться в качестве дворян, точнее приобрели «род дворянства». Однако же
значение отмеченных явлений тем не менее не следует преувеличивать поскольку
приобретение собственного дворянского статуса требовало определенных условий и
процедуры; дворянство по должности могло быть пожизненным или наследственным в
зависимости от места в служебной иерархии. Во французском обществе ни в XV
веке ни позднее не произошло слияние наследственного дворянства и дворянства
робы.
Силу дворянства в структуре
Парламента выразительно отражали действующие в нем феодальные связи. С одной
стороны, Парламент ломал вассальные связи, пытаясь небезуспешно сделать все
население подданными французского короля. С другой стороны, столь же очевидны
попытки принцев крови и крупных феодалов контролировать действия королевской
администрации, создавая в частности, в Парламенте свою клиентелу, -
обстоятельство, с которым не могла не считаться монархия.2
Высокая в целом численность
феодалов в составе Парламента, а также наличие внутри феодальной группы
значительной прослойки представителей высшей церковной и светской иерархии
сильных своими политическими связями и влиянием.
Социальный спектр
деятельности Парламента охватывающий все классы и сословия французского
общества, были шире его социального состава. Объединив в себе социальные силы,
власть которых реализовывало феодальное государство (духовенство и дворянство –
старое и новое) или которое приобрели политическое влияние на службе у этого
государства (прослойка судейских лиц, выходцев из горожан). Парламент, отразил
по линии судебного ведомства сложность и противоречивость судебного процесса
формирования социальной базы сословной монархии.
5.3 Роль королевского
суда в формировании общегосударственного права.
Прослеживаемое по источникам
значительное расширение сферы королевской юрисдикции отразило конструктивную
роль Парламента в процессе централизации страны. существенную сторону этого
процесса составила тенденция унификации права. Паринсский Парламент
формулировал новые нормы на основе государственного законодательства и
ревизовал с помощью того же законодательства римского права и судебного
прецедента уже сложившиеся кутумы, стремясь его генерализовать. Однако процесс
унификации права развивался медленно и неоднозначно. Судебная практика исходила
из факта признания обычая в качестве древнейшего источника права.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
|