Вторая разновидность самодеятельных проституток вербовалась из многочисленной домашней прислуги, гувернанток, швей, портних, цветочниц, модисток и т.п., которые вечерами “подрабатывали”, торгуя своим телом, так как оплаты за их дневной труд решительно не хватало на жизнь. Потребители этого “товара” - средний класс, оплата услуг договорная, но не выше оплаты в публичных домах средней категории.

И наконец, третий тип составляли самодеятельные проститутки для социальных низов. Они отдавались за гроши, ниже платы в дешевых публичных домах, иногда за шкалик водки и миску щей в ближайшей закусочной. В жалком рубище, вечно грязные, "вечно голодные и вечно пьяные", старые и дряхлые женщины - констатировал исследователь. Учитывая ужасные условия их существования, они в массе своей представляли "громадную фабрику сифилиса". [15]

Второй и третий тип иногда имели некие формы надорганизации - в лице сутенера (по-русски их называли "котами"), который защищал проститутку при угрозе ограбления или оскорбления, обеспечивал углом, часто становился любовником и всегда нещадно паразитировал на ее промысле и цепко следил за его возобновлением при болезни или попадании подопечных проституток в тюрьму.

Разрабатывался русскими социологами и вопрос о социальной мобильности проституции: каналы пополнения, возможности и пути выхода из промысла, пространственная и сезонная циркуляция, перемещение по стратам и т.п. Исследователи разных направлений дружно подчеркивали, что выход из проституции был весьма затруднителен. Не случайно в официальном перечне причин, по которым власти обязаны были оказывать содействие просьбе проститутки вернуть ей прежний статус, на первом месте шла тяжелая, неизлечимая болезнь (как правило, чреватая неминуемой...смертью).

Ремесло проституток, писал М.Кузнецов, "успевает наложить на них печать отвержения", старая семья их не принимает, общество в порыве морального негодования не дает руку помощи, а толкает назад в пропасть. Счастливые выходы имели место, но крайне редко![16]

Несколько проще стало это сделать при создании движением феминисток системы "трудовой помощи", в одиночку же проститутка не могла освободиться от нитей, привязывавших ее к ремеслу.

В экономической жизни России большую роль играли промышленно-торговые ярмарки, собиравшие значительное количество мужчин, временно вырванных из семьи (купцов, фабрикантов, финансистов, биржевых и торговых маклеров, покупателей и т.п.). Столичные публичные дома для проведения ярмарки переезжали туда. Даже женщины ближайших деревень уходили в ярмарочные города на сезонный промысел. С прекращением ярмарки все возвращались обратно. Эти циклы повторялись достаточно регулярно, так что на знаменитой нижегородской ярмарке была заведена даже специальная служба, проводившая помимо врачебно-полицейского надзора научное изучение вопроса. Похожие перемещения демонстрировали и портовые (особенно морские) города - Петербург, Рига, Одесса и другие; с открытием навигации, в частности, столичные проститутки заполняли Кронштадт и оставались там на несколько месяцев.

Что же касается вертикального статусного перемещения и вопроса прикрепления проституток к ремеслу, то обнаружились следующие зависимости. "Камелии" и "аристократки" богатых публичных домов остаются в этом положении хронологически недолго. Из них подавляющая часть была иностранками, хотя встречались и русские. Иностранки относились к ремеслу этически бесстрастно, индифферентно, не видя в нем ничего постыдного. Расчетливо накопив капитал (а вели они себя рационально, скаредно, не в пример русским, склонным к разгулу и мотовству), они уезжали на родину, где часто выходили замуж. Русские “камелии” много пили; Л.Толстой считал, что делалось это с целью утопить свое горе и забыться в вине. Те счастливицы, которые в блеске жили и в блеске умирали, уходили из жизни в самом расцвете лет, молодости и красоты. Судьба других была иной: с утратой свежести и красоты "камелия" опускалась к другому классу потребителей и окружала себя толпой поклонников уже из среднего класса общества. Доходы уменьшались, на привычный образ жизни средств не хватало, шла распродажа породистых рысаков, драгоценностей, имущества, смена района проживания на более скромный. Вследствие беспутного образа жизни быстро наступала "несвоевременная старость". Рассыпалась и эта волна потребителей, и бывшая “камелия” оставалась без денег, крова и помощи. Так как она любила пускать пыль в глаза и все накопления растранжиривала, то, как правило, впоследствии пополняла ряды "нашего пролетариата", который пользовался ее услугами. Иногда, писали исследователи, бывшую "камелию", к которой можно было раньше "подойти не иначе, как только будучи кем-либо представлен", можно было видеть шатающейся по Сенной в платье, пропахшем отвратительным запахом притоков дна.[17]

Проститутки из богатых публичных домов, а некоторые из них зарабатывали в месяц больше среднегодового дохода рабочего высокой квалификации, повторяли путь "камелий", спускаясь от заведения к заведению вплоть до самых убогих.

Только немногие из проституток этого класса могли вовремя сохранить капитал и жить (более или менее удовлетворительно) на его проценты, уйдя на покой.

Некоторые из них становились бандершами и экономками в публичных домах.

Сходные по направленности последовательные перемещения наблюдались и у проституток среднего класса: от скромного достатка к бесприютности, голоду, холоду среди толп бродяг. Но тут обнаруживалось больше вариабельности, чем у элитарных проституток. Кое-какая часть из них поступала на содержание к людям не особенно зажиточным и в этом положении доживала жизнь, иногда даже делаясь матерями и честно выполняя все обязанности, возложенные складом семейной жизни на женщину, перенося в своей "семье" жизненные радости и лишения, как и замужние женщины. Часть проституток делалась содержательницами мелких домов терпимости, экономками или ключницами там же, хозяйками притонов или тайными своднями. Хорошо зная подноготную ремесла, они стремилась воспроизводить его в качестве организаторов. Положение экономки в публичном доме любого разряда было выше средних заработков самой проститутки, ибо она получала проценты от продажи вина, фруктов, папирос и фотокарточек обнаженных "девиц" заведения в самых нескромных позах. В порядке материальной заинтересованности часть денег от продажи фотографий отдавалась самим проституткам. [18]

Небольшая часть проституток среднего класса выходила замуж, что официально выводило их из разряда проституток. Однако, как указывали исследователи, "браки их бывают по большей части неудачные: или мужья попадаются им из людей ни к чему не пригодных и пьяниц, или проституция успевает развратить женщин до мозга костей и они не могут сделаться хорошими семьянинками".[19]

Наша интеллигентская иллюзия "хождения в народ" для возвращения ему "долга" имела место и в рассматриваемом нами явлении. Полная наивного энтузиазма, студенческая молодежь пыталась спасти "падших" через законный брак, кончалось все это чаще всего разочарованиями и конфузом.

На проститутках низшего разбора поток мобильности замирал, подняться вверх не было никакой возможности, опускаться еще ниже - также (ибо куда еще ниже?!). Они колебались между весьма умеренной сытостью в среднем возрасте и голодом, нищетой, неизлечимыми болезнями в старости. Положение этого слоя проституток можно "назвать исключительно безвыходным", их удел - доживать "свой век в самой ужасной нищете". Состарившиеся проститутки с каждым днем все более и более подвергаются материальным лишениям, так "что редкий день удается им поесть досыта".[20]

В могилу их сводила, по врачебно-полицейской статистике, дистрофия, чахотка, запои и изнурительные поносы.

Особое внимание отечественных исследователей привлекли приемы прикрепления проституток к промыслу и его организация. Отмечалось, что "система коммерции развратом" была хорошо организована и даже имела международные связи. Вот почему явление проституции с социологической точки зрения толковалось нашими исследователями расширительно и более сложно, чем понималось на обыденном уровне.[21]

Сюда подключались не только сами проститутки, но и потребители их услуг (В.В.Розанов откровенно называл этот тип лиц "проститутами"), и главное - организаторы промысла.

Особое место в этой системе занимали сводники, агенты публичных домов (обоего пола) и бандерши, их содержательницы. Они, без сомнения, стояли "во главе проституирующих эксплуататоров".[22]

Законы империи запрещали мужчинам открывать публичные дома, предоставив это право исключительно женщинам. Эмансиписток, боровшихся за равные права с мужчинами во всех ( или многих) профессиях, подобная монополия особенно оскорбляла. Однако полиция часто обнаруживала, что на самом деле подлинным хозяином публичного дома был какой-либо аферист, по большей части муж или любовник "мадамы".

Организация публичного дома была делом выгодным, многие хозяева сколачивали значительные капиталы, т.к. 3/4 дохода (иногда и больше) шли в карман.[23]

В лучших заведениях сама хозяйка крайне редко показывалась в зале, всем приемом и расчетами с посетителями заведовала экономка, наблюдавшая попутно за бытовой жизнью "девиц". Иногда лучших из последних вывозили на публичные гулянья, в цирк или другие городские развлечения, особенно в кинематограф. В имперские театры вход проституткам (кроме "камелий") категорически запрещался.

Содержательницы заведения эксплуатировали проституток самым безжалостным образом, навязывая им крайне нездоровый образ жизни, который, как правило, успешно отучал женщину от любого труда, искусственно поддерживая в ней, при безделье, путем постоянного алкогольного отравления, иллюзорное состояние, в котором гнетущая атмосфера казалась "легкой и веселой".[24]

Ночной образ жизни, каждодневный алкоголь, полуистерическая возбужденность, чрезмерные сексуальные нагрузки приводили к быстрому ослаблению и увяданию организма. В привилегированных заведениях "барышня" обязана была принимать 5-6 гостей в сутки, если ее не нанимали на всю ночь, в средних- 5-10 посетителей, а в низших от 20 и выше. На Рождество и Пасху, в так называемых "тридцатках", т.е. самых дешевых заведениях, где с посетителя брали только 30 копеек, на одну женщину иногда приходилось 60-80 человек в сутки .[25]

Кроме того, их ущемляли в гражданских правах - загоняли в своеобразное гетто, без ведома полиции не разрешали менять район проживания, свободно передвигаться по стране, отбирали паспорт и переводили на полный пансион. В соответствии с договором им покупалось платье, белье, обувь и готовилась высококалорийная еда, однако стоимость затрат, вычитаемая из их заработка, многократно завышалась. После многочисленных и неоднократных жалоб государственная администрация ввела официальные расчетные книжки, куда хозяйка обязана была вписывать расходы на каждую проститутку.

Предполагалось, что эта форма контроля ограничит произвол хозяев. Но последние обходили этот контроль как могли, вписывая наряду с упомянутыми услугами новые - траты на баню, извозчика, услуги врача, отопление и освещение. Цены устанавливали невероятные. И хотя уже с конца 60-х годов закон запрещал проститутке иметь просроченный долг хозяйке свыше 25 рублей серебром, они часто были огромными. [26]

У проститутки фактически не было дополнительного, не контролируемого хозяйкой заработка.

Иногда посетители дарили ей лично подарки, но сумма их никогда не была значительной. Попав в дом терпимости, проститутка вязла в долгах. При смене хозяев они автоматически переводились к новой хозяйке. Эта вечная кабала могла закончиться только смертью, неизлечимой болезнью (чаще всего венерической) или выкупом, что случалось нечасто.

Официальная проститутка публичного дома "становилась вещью, которая прежде всего принадлежала ее эксплуататорам", многие хозяева смотрели на своих подопечных только как на "товар", как смотрит на свои товары хозяин любой лавки.[27]

В русских домах терпимости хозяйки беспощадно били своих "девиц". Экзекуции проводились в изолированной комнате утром до появления посетителей. Мокрым, свернутым в жгут полотенцем долго хлестали виноватую, наказываемую обычно за "плохое" обслуживание гостей или отказ обирать пьяных.

Удары, хотя и были весьма болезненными, не наносили внешних повреждений плоти (товарный вид в соответствии с требованиями рынка следовало не портить!). Исполнителями экзекуции были либо слуги, либо любовник или муж хозяйки.

Из научных, полицейских и журналистских расследований выяснилось, что главным средством привлечения "живого товара" в публичные дома оставался все же примитивный обман женщин. В печати неоднократно приводились скандальные случаи помещения девушек из всех сословий в публичный дом против их воли. Проституция не пощадила ни одно сословие, но не в одинаковых размерах. Преобладали традиционно крестьянки и мещанки, значительно меньшая доля была из дворянок. Ничтожный и редкий процент давали женщины из кругов священнослужителей. Технология вовлечения девиц в публичный дом была простой. Их развращали, чаще всего в состоянии глубокого опьянения насиловали, делали это так называемые "присяжные мужчины", которые нанимались специально для этой цели многими публичными домами. Угроза обнародования потерянной невинности, предъявление неоплатных счетов, наделанных во время ухаживаний за нею "присяжным мужчиной", гасили волю к сопротивлению. [28]

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20