Несмотря на то, что крестьянская реформа носила половинчатый характер, так как «не удовлетворяла чаяний крестьянских масс, не утолила их земельной жажды»[102], проведением ее была достигнута основная задача – отменено крепостное право. Это позволило сельским обывателям получить личную свободу, право распоряжаться своей судьбой и своим имуществом, возможность менять сословный статус и получать образование. Кроме того, реформа вела к другим преобразованиям и являлась шагом вперед по пути модернизации России по европейскому образцу. Только после отмены крепостного права возникла возможность провести давно назревшую военную реформу.

Отмена крепостного права расчистила почву для введения всесословного земского самоуправления. Земская реформа, осуществленная через четыре года после крестьянской, проводилась в иной обстановке. На смену сторонникам демократических реформ, таким как министр внутренних дел С.С. Ланской, министр государственного имущества П.Д. Киселев, родной брат военного министра Н.А. Милютин, пришли люди, не заинтересованные в преобразовательных процессах, «…руководство подготовкой реформы попало в руки той партии, которая неодобрительно смотрела на смелую преобразовательную деятельность, в глубине души жалея о старине»[103]. Возглавивший в апреле 1862 г. комиссию по подготовке реформы местного управления П.А. Валуев в связи с отставкой Н.А. Милютина принялся за земскую реформу только потому, что избежать ее не позволяла могущественная сила событий.

Составленный под руководством П.А. Валуева проект Положения о губернских и уездных земских учреждениях 1 января 1864 г. был утвержден императором. В соответствии с этим документом в 33 губерниях России вводилась система местного самоуправления. Земства не были созданы в Архангельской, Астраханской губерниях, в казачьих областях. Причиной явилось отсутствие там достаточного числа землевладельцев для составления землевладельческой курии. Исключались из закона 9 западных губерний, где правительство опасалось влияния «неблагонадежного» польского элемента[104].

Избирательная система земств строилась по либерально-буржуазному принципу имущественного ценза. Существовали три курии – землевладельческая, городская и крестьянская. На уездных съездах происходили выборы гласных в уездное земское собрание, а на земских собраниях избирались губернские гласные.

В земских учреждениях преобладало дворянство, что делало его безопасным для правительства. Но даже и это не подтолкнуло монарха к решительному шагу по введению всероссийского земства, хотя проект этой реформы предлагал М.М. Сперанский[105]. Несмотря на существовавшие изъяны земской реформы, земство прогрессивно содействовало национальному развитию страны. Благодаря созданным учреждениям впервые в истории России в селах появились учителя, поднималось здравоохранение, стали развиваться местная промышленность и торговля.

Через 6 лет после осуществления земской реформы всесословное самоуправление стало применяться и в городах в соответствии с Положением от 16 июня 1870 г.[106] Реформа в городах осуществлялась без учета взглядов и предложений передовых элементов общества, которые считали, что одновременно с имущественным цензом для городских гласных надо установить и образовательный ценз в целях введения в состав городских дум наибольшего количества интеллигентных обывателей города; что необходимо отменить деление городского общества на разряды, чтобы укрепить единство городских интересов, а деятельность дум подчинить общественному контролю. В итоге проведенной реформы круг деятельности органов городского управления и их подчиненность административному надзору были поставлены приблизительно в те же рамки, которые создавало для земств Положение 1864 г.

Реформа местного самоуправления не только упростила его организацию и ослабила бюрократическую опеку со стороны правительствующего аппарата, но и изменила статус местной гражданской власти по отношению к военной власти. Если в дореформенный период генерал-губернатор являлся одновременно гражданским и военным начальником в губернии, то с момента основания округов и сосредоточения в руках командира округа караульной и гарнизонной служб войск и комендантского управления в большинстве центральных губерний России была учреждена новая должность губернского воинского начальника, непосредственно подчиненного военно-окружному управлению. Губернатор стал представлять только гражданскую власть[107].

Обновлению государственного механизма, обусловленному раскрепощением сословий, способствовало формирование новых судебных учреждений. Судебная реформа была самой демократичной и последовательной в реформах Александра II. Из всех реформ 1861–1874 гг. именно в судебной реформе буржуазно-демократическое начало было выражено с наибольшей силой. А.А. Кизеветтер, признавая судебную реформу наиболее успешной среди других, отметил ряд причин, которые способствовали этой удаче. «С одной стороны, выработка судебной реформы не осложнялась той борьбой классов, которая была возбуждена проведением крестьянской реформы. С другой стороны, подготовка судебной реформы проводилась строго системно: частным разработкам предшествовало установление коренных основ всего преобразования и их утверждение в законодательном порядке, от которых затем уже не допускалось никаких уклонений. Наконец, разработка судебной реформы попала в хорошие, надежные руки горячо преданного благу России кружка молодых юристов во главе с Зарудным»[108].

В результате судебных преобразований были приняты четыре закона: Учреждение судебных установлений, Устав уголовного судопроизводства, Устав гражданского судопроизводства и Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями[109].

Судебная реформа в корне изменила судоустройство, процессуальное и отчасти материальное право Российской империи. Она ввела принцип независимости судей, гарантировав его выборностью мировых судей и несменяемостью судей общих судебных мест, высоким их окладом, учреждением особых судебных округов, которые не совпадали с административным делением государства. Реформа утвердила принцип всесословности суда, установив единую подсудность всех сословий по уголовным и гражданским делам новому суду. Был введен суд присяжных. Впервые учреждалась настоящая адвокатура. Реорганизовалась и прокуратура, освобожденная от функции общего надзора и сосредоточившаяся на работе в суде.

Конечно, и судебные преобразования не избежали недостатков. Но эти недостатки касались частностей и не умаляли великих достоинств судебных уставов императора Александра II. Судебная реформа 1864 г. даровала «суд скорый, правый и милостивый», равный для всех сословий. Характерными чертами русского суда являлись его неподкупность и редкая независимость, столь отличавшие его от продажной западноевропейской магистратуры, целиком находившейся в руках политических партий, финансовых кружков и политической полиции[110]. Судебная реформа способствовала также реорганизации военных судов на основе демократических принципов. Военные суды с 1867 г. стали действовать на тех же принципах, что и гражданские.

Для успехов капиталистического развития огромное значение имела финансовая реформа. Финансовое положение в начале царствования Александра II достаточно ярко характеризовала его резолюция на докладе о необходимости сокращения государственных расходов, поданном ему министром финансов: «Картина представлена весьма грустная, положение наше действительно критическое»[111]. Хотя экономика страны накануне реформы не разваливалась, однако симптомы несостоятельности существующей системы хозяйствования проявились в чувствительной для руководства страны финансово-банковской сфере и были связаны с ростом бюджетного дефицита, инфляцией, резким сокращением наличности в государственной казне.

Централизация государственного кредита, создание коммерческих банков, реорганизация государственного контроля и повышение роли государственного банка способствовали оздоровлению финансовой системы страны. Тяжелое финансовое состояние Российской империи не могло не сказаться отрицательно на положении вооруженных сил страны. В многочисленных документах военный министр Д.А. Милютин неоднократно заявлял о том, что недостаток ассигнований тормозит военные преобразования. Так, в «Воспоминаниях» он отмечал, что из-за финансового дефицита «…приходилось дела вести с возможно строгим расчетом, так, чтобы новые учреждения не требовали больших денежных средств, чем прежние»[112].

В сфере народного просвещения реформа способствовала распространению элементарной грамотности в обществе. Она разрушила дворянскую кастовость средних и высших учебных заведений, открыла доступ для других социальных слоев страны. Это нашло свое отражение и в военных учебных заведениях. С созданием юнкерских училищ стать офицерами получили возможность наряду с дворянством представители и других социальных групп.

Все указанные социально-экономические изменения в пореформенной России создали условия для широких преобразований русской армии на буржуазной основе. Вооруженные силы Российской империи в последней трети XIX в. выступали в триедином качестве: как важный инструмент великодержавной, имперской политики царизма; оплот российской государственности, безопасности и стабильности Российского государства и его населения; специфический социальный организм, тесно спаянный с российским социумом. Будучи уже поэтому одновременно и консервативными, и динамичными, вооруженные силы чутко улавливали общественные перемены, отражали болезненные явления и процессы в обществе и государстве, в мировом развитии. Все это осложняло задачу их реформирования.

Особенность военной реформы 60 – 70–х гг. XIX в. заключалась не только в масштабах нововведений в военном строительстве и управлении вооруженными силами, не только в серьезных изменениях в мобилизационных планах и военно-техническом оснащении, но и в кардинальном обновлении самого типа армии. В ходе реформы решалась задача создания кадровой армии на буржуазной основе, принципиально отличной от вооруженных сил крепостнической эпохи. Осуществление этого происходило в период коренных изменений в мировом военном искусстве, в обстановке невероятной гонки вооружений в европейских государствах. Реформы русской армии стали частью общеевропейских военных реформ 60 – 70-х гг. XIX в.

Крепостнический способ производства и устаревшая система комплектования - рекрутчина не позволяли России раздвинуть рамки военной организации в соответствии с требованиями эпохи. Более высокий способ производства буржуазных государств без ущерба для народного хозяйства обеспечивал им в конце второй четверти XIX в. 5–7% призывного контингента, а крепостническая Россия при чрезвычайном напряжении не смогла давать и 3%[113]. Поэтому вследствие ничтожного национального производства, писал Энгельс, «…Россия не может поднять свои военные силы, не произведя предварительно полного переворота во всей своей внутренней социальной и политической организации и в особенности в своем производстве»[114].

Архаическая система комплектования не обеспечивала России гонку в количественном росте армии в сравнении с государствами Западной Европы, а длительные сроки службы в постоянной армии закрывали пути накопления обученных резервов. Слабые финансовые возможности не позволяли совершенствовать, модернизировать вооруженные силы. Начиная с Петра Великого и до реформ Александра II осуществлялось численное увеличение армии, что не всегда обусловливалось потребностями и не обеспечивалось финансовыми ресурсами государства.

К началу милютинских реформ «…в армии числилось 798 194 нижних чина и 32 662 офицера»[115]. В количественном отношении это была одна из самых больших европейских армий мирного времени. Однако на случай войны Россия не могла увеличить армию за счет подготовленных резервов до уровня ее вероятных противников.

Вооружение армии, как пехотное, так и артиллерийское, было отсталым, а обмундирование и снаряжение солдата непригодными. В эпоху массовых армий только буржуазный способ производства мог обеспечить материальное и техническое оснащение вооруженных сил и придать им необходимую подвижность. «К началу Крымской войны 1853 – 1856 гг. русская армия имела на вооружении почти исключительно гладкоствольные, заряжающиеся с дула ружья, в то время как западноевропейские армии в значительной своей части были вооружены стрелковым нарезным оружием. Артиллерия была вооружена гладкоствольными, заряжающимися с дула орудиями, преимущественно медными»[116].

Центральный аппарат армии был громоздким и негибким. Главнейшими недостатками структуры центрального военного управления являлись сложность и нечеткость иерархического подчинения, отсутствие единоначалия, а также крайняя централизация при фактическом отсутствии местных органов управления.

Состояние офицерского корпуса было одним из наиболее слабых мест дореформенной армии. Большая часть офицеров не имели не только специального военного образования, но и общеобразовательного ценза. Особенно резко обнаружилась слабость подготовки офицерского состава во время Крымской войны. Несмотря на ускоренные выпуски из учебных заведений, усиленное производство в офицеры унтер-офицеров и вызовы офицеров из запаса, ощущался крайний недостаток офицерского состава[117].

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38